Именитый советский писатель Вениамин Каверин приступил к написанию «Двух капитанов», а в это время его старший брат Лев Зильбер выл от боли, получая удары коваными сапогами под ребра и корчась на каменном полу Бутырки. Из него выбивали признание в намерении заразить Москву энцефалитом через водопровод. Это был второй его арест…
Первый раз вирусолога Зильбера арестовали в 1930-м «за распространение чумы в Советской Армении», сразу после того, как он победил страшную эпидемию этой болезни в Нагорном Карабахе. Он не оговорил себя тогда и не собирался делать это сейчас – никакие пытки не могли заставить его подписать признание в шпионаже в пользу иностранного государства.
Человек огромной воли и мужества, он напишет позже в своем дневнике: «Следователя нужно оставлять раздраженным, доведенным до бешенства, проигравшим в дуэли между безоружным человеком и махиной палачества, подлости и садизма».
Всего пару месяцев назад – весной 1937 года – он совершил прорывное открытие. Выделил из мозга человека, умершего от клещевого энцефалита, первый в истории медицины штамм этого смертельного вируса. Вакцину он разработать не успел – вместо лаборатории его ждали донос, тюремная камера, сломанные ребра, отбитые почки, пытки бессонницей и голодом.
Зильбера отправили отбывать срок в Печорские лагеря, где он почти уже умер от голода и переохлаждения, когда жена начальника лагеря начала раньше времени рожать. Зильбер удачно принял ребенка и в благодарность был назначен главным врачом в лазарет. Заключенные в то время массово умирали от пеллагры – тяжелой разновидности авитаминоза. Зильбер провел серию опытов и разработал лекарство от пеллагры на основе мха и дрожжей. Тысячи жизней были спасены. Лагерного доктора срочно забрали в Москву. В 1939 году он был освобожден и стал заведующим отделом вирусологии в Центральном институте эпидемиологии и микробиологии Наркомздрава СССР, однако в 1940-м был арестован в третий раз.
Его снова пытали, и он снова ничего не подписал. В результате он оказался в «химической шарашке», где разрабатывали дешевые методы производства спирта. Там, покупая у зэков живых крыс за махорку, он провел серию экспериментов, в ходе которых подтвердил вирусный механизм возникновения рака. Свое революционное открытие он записал микроскопическим шрифтом на двух листках папиросной бумаги, которые смог незаметно передать на волю во время свидания с первой женой. Она — сама известный микробиолог – сумела собрать подписи авторитетных медицинских светил СССР под просьбой освободить гениального коллегу.
Открытие Зильбера было настолько ценным, что за вирусолога вступился даже главный хирург Красной Армии Николай Бурденко. Его письмо с подписями более чем десятка академиков легло на стол Сталину в марте 1944 года. В тот же день Зильбера освободили. Летом 1945-го он нашел и вывез в СССР семью – жену, сестру жены и двоих сыновей, уцелевших в немецких рабочих лагерях, где они провели три с половиной года.
В том же году произошло из ряда вон выходящее событие: Сталин лично извинился перед ученым и вручил ему премию своего имени. Другого такого случая, когда всесильный генералиссимус попросил прощения у «стертого в лагерную пыль», битого, ломаного, но не сломленного интеллигента, история не помнит.
Льва Зильбера избрали действительным членом Академии медицинских наук, назначили научным руководителем Института вирусологии АМН СССР и главой отдела вирусологии и иммунологии опухолей Института эпидемиологии, микробиологии и инфекционных болезней АМН СССР.
Одержать победу над раком Льву Зильберу так и не удалось. Но всей своей жизнью он смог доказать, что страшная опухоль произвола, поразившая нашу родину, отступает перед твердостью человеческого духа и чистотой сердца. Лев Александрович Зильбер навсегда останется в нашей памяти не только великим ученым, но и безоружным человеком, выигравшим дуэль с «махиной палачества, подлости и садизма».
© Times of Ukraine
The eminent Soviet writer Veniamin Kaverin began writing “Two Captains”, while his older brother Lev Zilber howled in pain, getting hit in the ribs with forged boots and writhing on the stone floor of Butyrka. He was beaten to admit his intention to infect Moscow with encephalitis through the water supply. This was his second arrest…
The virologist Zilber was arrested for the first time in 1930 “for the spread of the plague in Soviet Armenia”, right after he defeated the terrible epidemic of this disease in Nagorno-Karabakh. He did not incriminate himself then and was not going to do it now – no amount of torture could force him to sign a confession of espionage for a foreign state.
A man of great will and courage, he later wrote in his diary: “The investigator should be left irritated, driven to fury, who lost in a duel between an unarmed man and the machine of butchery, meanness and sadism”.
Just a couple of months ago – in the spring of 1937 – he made a breakthrough discovery. Isolated from the brain of a person who died of tick-borne encephalitis, the first strain of this deadly virus in the history of medicine. He did not have time to develop a vaccine – instead of a laboratory, a denunciation, a prison cell, broken ribs, broken kidneys, torture with insomnia and hunger awaited him.
Zilber was sent to serve time in the Pechora camps, where he almost died of hunger and hypothermia, when the wife of the head of the camp began to give birth ahead of time. Zilber successfully accepted the child and, in gratitude, was appointed chief physician to the infirmary. Prisoners at that time were dying en masse from pellagra, a severe form of vitamin deficiency.
Zilber conducted a series of experiments and developed a cure for pellagra based on moss and yeast. Thousands of lives have been saved. The camp doctor was urgently taken to Moscow. In 1939, he was released and became head of the virology department at the Central Institute of Epidemiology and Microbiology of the USSR People’s Commissariat for Health, but in 1940 he was arrested for the third time.
He was tortured again and again did not sign anything. As a result, he ended up in a “chemical sharashka”, where cheap methods for the production of alcohol were developed. There, buying live rats from prisoners for makhorka, he conducted a series of experiments, during which he confirmed the viral mechanism of cancer. He wrote down his revolutionary discovery in microscopic type on two sheets of tissue paper, which he could quietly convey to the wild during a meeting with his first wife. She, herself a well-known microbiologist, managed to collect the signatures of authoritative medical luminaries of the USSR with a request to release her brilliant colleague.
Zilber’s discovery was so valuable that even the chief surgeon of the Red Army, Nikolai Burdenko, stood up for the virologist. His letter, signed by more than a dozen academicians, went to Stalin’s desk in March 1944. On the same day, Zilber was released. In the summer of 1945, he found and took to the USSR a family – his wife, his wife’s sister and two sons, who survived in German labor camps, where they spent three and a half years.
In the same year, an extraordinary event happened: Stalin personally apologized to the scientist and presented him with a prize in his own name. History does not remember another such case, when the omnipotent generalissimo asked forgiveness from a broken, broken, but not broken intellectual who was “erased into the dust of the camp”.
Lev Zilber was elected a full member of the Academy of Medical Sciences, appointed scientific director of the Institute of Virology of the USSR Academy of Medical Sciences and head of the department of virology and immunology of tumors at the Institute of Epidemiology, Microbiology and Infectious Diseases of the USSR Academy of Medical Sciences.
Lev Zilber did not succeed in defeating the cancer. But with all his life he was able to prove that the terrible tumor of arbitrariness that struck our homeland recedes before the firmness of the human spirit and purity of heart. Lev Alexandrovich Zilber will forever remain in our memory not only as a great scientist, but also as an unarmed man who won the duel with the “machine of butchery, meanness and sadism”.
© Times of Ukraine